– Как вообще можно быть материалистом? Господи, в голове не укладывается… Я просто вдруг подумала об этом… Ты же знаешь, я могу вдруг и подумать! – Она хихикнула и сверкнула глазами.
Впереди были три недели спокойной тихой осени, наступал черёд зимы. Колесница природы притормаживала и катилась дальше очень-очень медленно, делая вдох. Жиль считала, что этим мифическим круговоротом объяснялась смена времён года: Природа делает вдох, вбирает в свои лёгкие всё тепло и жизнь, от чего на земле остаются только голые деревья и лёд, а потом выдыхает тепло и свет обратно. «А все научные открытия, это, конечно, очень мило, но не имеет ничего общего с тем, что мы увидим, когда придёт время, будь уверен, я знаю».
– Мне кажется, назревает серьёзный разговор… – отозвался Георг.
– Не, ты прав, сегодня не стоит, сегодня у нас праздник. По праздникам не надо думать, надо праздновать, веселиться, пить. – Жиль допила вино в своём бокале и подняла его над головой. – Понимаешь, к чему я клоню?
Георг улыбнулся в ответ на её улыбку и поднялся на ноги, чтобы сходить в подвал за новой бутылкой. Он собирался наколоть дров и разобраться со всеми остальными делами по дому, но сейчас всё это казалось ему слишком неважным. У него мягко пульсировало в висках от выпитого, а шаги вниз по скрипучей лестнице отзывались почти физическим удовольствием. Вот он, этот покой, которого он желал. Он спешил вернуться, чтобы не растерять своего приятного настроения и когда вошёл в комнату, увидел Жиль сидящей на том же месте, только с накинутым на плечи покрывалом. В дрожащем пламени свечи она выглядела как опьянённый парами оракул из Дельф, она прикрыла глаза и, казалось, вот-вот начнёт говорить. В ту же секунду у Георга промелькнула мысль, связанная с этим всплывшим образом, о том, что вдруг это – начало приступа, Жиль сидела и не шевелилась. Но он прогнал глупый страх и посмотрел в окно. Солнце село и стало совсем темно, снаружи не доносилось ни единого звука, всё растворилось в ночи, как в тягучей смоле. Жиль заметила, что он вернулся и начала говорить тихим голосом:
– Я слышала историю, не помню уже, кто мне её рассказал. О дельфийском оракуле…
Георг не стал перебивать её, хотя про себя удивился, что она говорит о том, о чём он только что думал. Жиль продолжила, когда он сел рядом и наполнил бокалы:
– Прорицатель, точнее, прорицательница, вдыхала испарения каких-то дурманящих паров, выходивших из расщелины в полу храма, и после этого начинала пророчествовать. Но с самого начала, ещё до того, как был построен храм, расщелина уже была, и любой желающий мог прийти и дышать этим мистическим паром. Люди спускались как можно глубже в расщелину, чтобы видеть странные и чудесные видения. Но если дышать этим паром слишком долго, наступает отравление, и всё чаще и чаще люди, которые спускались в расщелину, оттуда уже не вылезали. Они оставались лежать на камнях и смотреть на появляющиеся у них в сознании образы, пока вдыхали всё больше и больше ядовитого пара. Скоро расщелина заполнилась трупами, вокруг образовалось целое поселение, а всех жертв хоронили тут же за холмом… Я потеряла нить… О чём хотела рассказать. – Жиль поднялась на ноги, зацепив краем покрывала свой бокал. Пятно поползло по деревянному полу, в свете свечи это выглядело как продлённое во времени произведение искусства, они вдвоём молча смотрели, как меняет направление и очертания струйка вина.
– Я вдруг подумала, что ты злишься на меня… – Вдруг отчётливо проговорила Жиль.
– Я? С чего бы мне злиться? – Удивлённо спросил Георг и бросил на разлитое вино тряпку, которой было накрыто зеркало.
– Иногда мне кажется, что я слишком сильно тебя мучаю…
– Жиль…
– Иногда мне хочется, чтобы ты бросил меня и жил так, как хочешь ты, а не как должен жить из-за меня…
В этот момент снаружи раздался треск, а затем протяжный стон. Георг вздрогнул сам и увидел, что Жиль тоже напугалась.
– Наверное дерево упало, – сказал он. Жиль уже стояла у окна и всматривалась в темноту. Георг подошёл к ней и тоже выглянул в окно. Жёлтый месяц вдруг показался Георгу злобным улыбающимся знаком, светящимся в тёмно-сером небе. В темноте рыжеватые стволы сосновых деревьев были почти чёрными, словно по ним стекала в землю кровь. Они долго стояли и смотрели на всё это, не говоря ни слова, так что Георгу показалось даже, что последних слов, которые она сказала, на самом деле не было. Георг отпил вина и стряхнул с себя мрачное напряжение. Он присел на подоконник, поставил бокал рядом и притянул к себе Жиль. Она дрожала.
– Эй, ты чего? – спросил он мягко, заглядывая ей в глаза. Жиль не отвечала, а на лице её было сосредоточенное выражение, которое означало, что она всё-таки сказала те слова и не забыла о них, как подумал Георг, и продолжала думать об этом. Потом она взяла его бокал и отпила вина, всё также не отрываясь глаз от какой-то точки в тёмном лесу. Может, она ждала ответа? Не впервые они говорили об этом, но Жиль никогда раньше не говорила, даже в припадке, о том, что она думает будто доставляет ему страдания своим присутствием. У Георга в голове промелькнула вереница мыслей. Что, если она думает о том, чтобы оставить его? Ему стало невыносимо больно, на секунду, будто он представил себе этот момент, вот она здесь, он закрывает глаза, открывает, а её уже нет, и он стоит в комнате один. Кошмарный сон. Георг никогда не думал о ней так, он принимал её без сожалений, просто потому что хотел, а её припадки, да что угодно ещё – были её частью. Значит, и эта сторона её души ему нужна, и её он любит, может, благодаря ей он любит её сильнее. Он хотел сказать эти слова вслух, чтобы успокоить Жиль, но понял, что они не помогут. Если она что-то решила, то она может сделать вид, что слушает, но всё равно останется на своём и сделает так, как хотела сама. Георг ничего не говорил, а Жиль повернулась к нему и посмотрела вопросительно, но в то же время в её глазах блестел озорной огонёк, разожжённый вином. Георг раскрыл окно настежь и, взявшись одной рукой за ветку дерева, вторую подал Жиль.
– Возьми одеяло и лезь ко мне.
Не произнося ни слова, Жиль послушалась.
6. Красота
Дерево, которое завалилось на крышу дома, было на расстоянии вытянутой руки от окна. Георг взялся за ветку и перешагнул на более толстый и прочный ствол и повернулся, чтобы помочь Жиль. Он закинул на крышу одеяло и положил на скат бутылку, а потом помог ей забраться. Она ловко перебралась по стволу на крышу и когда Георг залез вслед за ней, она уже сидела на другом краю. Георг сел рядом, она протянула к нему свои ноги и закуталась в одеяло.
– Тебе не холодно? – Спросил Георг, всматриваясь в её лицо в темноте.
– Не-а, ты же знаешь, я не мёрзну, – ответила она и улыбнулась. Было тихо, в ночи вырисовывался только её силуэт и глаза блестели, как звёздочки. Но вот вышла из-за облаков луна, и всё вокруг преобразилось. Широкая полоса света пролилась на деревья вокруг, позволяя взглянуть на их тайны. Они сидели посреди густого леса, вокруг была кромешная тьма, которая покачивалась в унисон со слабым ветром, а звёзды было видно даже сквозь тучи, то и дело снова застилавшие лунный свет.
– Чёрт, – вдруг сказал Георг.
– Что?
– Я забыл закрыть машину…
– Ты за этим меня сюда притащил? – Картинно возмутилась Жиль.
– Нет, просто вспомнил, – ответил Георг.
– Кажется, я когда лезла по дереву, видела гнездо… – Увлечённо начала она.
– Да? – Без особого энтузиазма спросил он.
– Ага, может, там живёт та самая сойка, которую мы видели… – продолжала Жиль. Георг чувствовал, что она пристально смотрит на него.
– Может… – уклончиво ответил он.
– Да, поскорей бы утро, ты уедешь, а я буду гулять тут одна, – сказала она с ноткой озорства в голосе.
– Смотри, не уходи далеко, – сказал Георг.
– Думаю, сойка помогает белкам присматривать за домом, как считаешь? – Продолжала она.
– Со мной они этот момент не обсудили… – Заметил Георг и сделал глоток вина. Снова выглянула луна, он посмотрел на Жиль и слабо улыбнулся.
– Что с тобой? – Она легонько ткнула его в бок.
– Ничего, просто задумался. Тебе точно не холодно? – Георг смотрел куда-то в сторону и ему было отчего-то неуютно сидеть ночью посреди леса с Жиль, она так пристально всматривалась в него.
– Это из-за того, что я сказала внизу? Прости. – Тихо сказала Жиль, но не отвела взгляд.
– Нет, просто странно оказаться вдруг в полном одиночестве, как раньше, в детстве. – Начал он и передал Жиль вино. Луна в очередной раз вышла из-за туч, и он снова увидел, как она смотрит на него пристальным, стеклянным взглядом. Изо рта у неё вырывались крохотные облачка пара. Стояли последние тёплые дни. Георг сказал об этом Жиль, а она посмотрела на небо и вдруг сказала:
